Шестнадцать карт [Роман шестнадцати авторов] - Григорий Аросев

— Ищут уже. Знакомый ваш с Ловозера узнал, отправился с мужиками. Забросились тем же вертолетом, который таможенников забирал. Только теперь им самим выбираться — вниз, наверное, пойдут, до пограничников.

— Какое сегодня число?

— Двадцать шестое.

Получалось, что я выпал из реальности на девять дней. Я силился вспомнить хоть что-нибудь — и проснулся.

Иван пошевелился, протер глаза, повернулся на звук телевизора и уставился на меня удивленно.

— Что смотришь?

— Всякую ерунду. Включил со скуки.

— А-а-а… — Иван взглянул на часы. — В такую рань не спишь.

— Привык.

— Я тоже жаворонок — если бы не вчерашний загул. Как самочувствие? А то айран стоит в холодильнике. Там, над овощным отсеком.

Я налил нам по стакану антипохмелина. Иван подсолил, приперчил и с жадностью выпил до дна — видать, ему чудесный напиток был нужнее, чем мне.

— Слушай, друг, — попросил я. — Можешь в Питер отвезти? Без твоей помощи никак, пропаду. Паспорта нет, ни одна проводница после этих терактов не посадит.

— Друзья, как говорят, познаются. А мы с тобой теперь вообще как братья — в одних ботинках ходили. Успеешь за час собраться?

— А что собираться, у меня нет ничего.

— Ах, ну да… Я в смысле — может, душ принять, побриться…

— Поехали, Вань. Скорей домой — одно только желание. Нет, еще есть. Заскочим во вчерашний кабак по дороге? Мыл руки, забыл кольцо в туалете. На раковину положил, наверное. Оно мне ценно как память. Брат перед армией подарил, с тех пор вот ношу… носил.

— Братские чувства — святое. Заедем, недалеко. Позавтракаем тогда. Заодно в дорогу что-нибудь возьмем. Пельмени у них хорошие… в горшочках, с укропом… — произнес Иван мечтательно.

Бар “Сирена” снова встретил нас полумраком и умиротворяющей музыкой. Тотчас подлетела знакомая официантка в белоснежном переднике, протянула папку меню.

— Нам это… В дорогу пельмешков. И соус, как я люблю.

— Горчица пополам с уксусом?

— Да, повар знает.

— Еще что?

Пока Иван заказывал провизию, я сходил в туалетную комнату и вернулся.

— На раковине нет. Может, закатилось куда…

— Помогите кто-нибудь из персонала! — попросил Иван.

Из подсобки выглянула молоденькая белокурая девчонка. Выслушав, в чем дело, она достала из кармана длинные ярко-розовые резиновые перчатки и кокетливо натянула их.

— Давайте сифон отвинчу. В слив могло проскочить.

В компании уборщицы я снова проследовал за дверь с литерами “WС”. Операция “ищем кольцо” шла по плану. Я все продумал. С собой у меня была позаимствованная из серванта “благодетеля” бутылка коньяка — маленькая, но дорогая. Я отдал ее девушке за право ненадолго воспользоваться ее телефоном. Чтобы она не удивлялась, я признался весело и беззаботно, с видом человека, которому по колено моря, что напился вчера до потери сознания и растерял все на свете. Девчонка понимающе улыбнулась, сунула в карман фартука подношение и протянула старенькую, потертую “нокию”. Я написал Багрову СМС, что карта в сохранности, и стер его из отправленных.

— Нашли? — участливо спросил Иван, когда мы с уборщицей вышли из туалета.

Я покачал головой.

— Жаль… Свои здесь не воруют. Может, из посетителей кто забрал. Хочешь, найдем? — Иван настойчиво проявлял великодушие. — Здесь камеры, все серьезно.

— И в уборной?!

Иван посмотрел на меня как на идиота. Я так и не понял, что это значило: да или нет.

— Спасибо, Вань. Не стоит: что упало, то пропало. Домой скорее хочется.

— Сейчас пельмени упакуют, и поедем. Я еще крылышек взял и овощей на гриле. И лавашей с чебуреками.

Быстро, без пробок, мы проскочили на трассу и понеслись в сторону Петербурга. Дорога была ранняя, легкая. В машине негромко играло радио “Серебряный дождь”, работал кондиционер. До Твери я как ни в чем не бывало полемизировал с Иваном о судьбах родины, до Вышнего Волочка медитировал, а потом как-то незаметно отключился и очнулся уже перед КАДом от вопроса “тебе куда?”. Не до конца отойдя от сна, я пробормотал адрес большого многоквартирного дома за три улицы от моего. Там когда-то жила подруга жены, и я помнил код ее подъезда. Иван, не снижая скорости, ввел данные в навигатор — и через три минуты мимо полетели помпезные сталинки Московского проспекта.

— Красивый город, как-нибудь приеду погулять.

— Неужели обратно сейчас? Пятнадцать часов за рулем…

— Обратно, только на поезде. Машину послезавтра пригонят, я договорился. И вообще, у меня в Москве другая есть. В количестве пять штук! — Иван расхохотался.

Я увидел свой переулок, свой дом — и вздохнул с облегчением. Это была самая счастливая минута последней недели. Машина пронеслась мимо и вскоре остановилась в просторном дворе.

— Проводить до квартиры?

— Не усугубляй! — простонал я. — Жена не оценит. Ох, эти бабы…

— Разбаловал. Моя по струнке ходит.

— Люблю, вот и балую.

— Смотри, жалеть потом будешь.

— Жизнь коротка. Я за то, чтобы человек оставался собой.

— Ну, бывай, философ! — Иван протянул тяжелую холеную ладонь.

Я попрощался и вышел из машины. “Хаммер” лихо развернулся и выехал со двора. Код электронного замка остался прежним, уверенным, хозяйским жестом я распахнул дверь и, не оглядываясь, шагнул через порог. Довольно долго я стоял у окна на последнем этаже и наблюдал за двором. Не обнаружив никаких опасностей, я благополучно покинул убежище — и через четверть часа упал в объятья взволнованной и удивленной жены.

В Питере я первым делом отправился в центр НИИ скорой помощи имени Джанелидзе, известный своей независимой диагностической лабораторией. Старик профессор, к которому я попал на прием, внимательно изучил рентгеновский снимок, а потом осмотрел меня самого.

— Откиньте, пожалуйста, волосы со лба, — попросил он.

Я подчинился.

— Нда-с, — усмехнулся врач. — Это вообще не ваш череп. Смотрите, — он подвел меня к зеркалу. — Видите, совсем другая форма лобной кости.

— Как не мой? Снимок сделали при мне. И в руки сразу отдали.

— Если у вас была травма головы, как мы подозреваем, пусть даже и легкая, вы могли на некоторое время потерять внимание и не заметить, как ваш московский эскулап перепутал снимки. Такое бывает, называется стечение обстоятельств, молодой человек.

— Вы уверены, что это не мой череп?

— Абсолютно. Но тем не менее настаиваю на томограмме. Должны же мы выяснить реальную картину вещей.

Врач усадил меня на специальное сиденье, настроил прибор — и через несколько мгновений на экране монитора появились очертания головы.

— Откройте рот. — Профессор заглянул мне в зубы. — Ну, что я говорил. Видите, на шестом верхнем коронка. Вы когда-нибудь лечили этот зуб?

— Никогда. — Я с облегчением выдохнул. Старик нажимал кнопку “лупа” и увеличивал изображение по фрагментам.

— Полный порядок. Полнейший, я бы сказал. Мои поздравления.

— Господи, сколько передумал за эти дни…

— Подумать о жизни полезно, — сказал профессор с ноткой сарказма, — сразу вспоминаешь, что ее надо ценить. Желаю вам подольше удержать это удивительное состояние, молодой человек.

— Спасибо, попробую, — сказал я и вышел из кабинета.

Глава VIII

Наталья Рубанова

Интермеццо из трех раскладов

Наталья Рубанова (1974) — живет в Москве. Прозаик, поэт, эссеист. Автор книг “Москва по понедельникам”, “Коллекция нефункциональных мужчин”, “Люди сверху, люди снизу”. Печаталась в журналах “Знамя”, “Новый мир”, “Дети Ра”, “Футурум-Арт”, “Зинзивер”, “Волга”, “Урал”, “Меценат и Мир”, “LiteraruS — Литературное слово”, “Крещатик”, “Октябрь”, “Вопросы литературы”, газетах “НГ-Ex libris”, “Литературная Россия” и др.; в сборниках “Пролог”, “Новые писатели”, “Между оттепелью и смутой”, “13 фантазий о любви”, в альманахе “Другие” и др. Роман “Сперматозоиды” получил премию им. В. Катаева журнала “Юность”, участвовал в финале премии “Нонконформизм” “Независимой газеты” в 2010 г. Сборник рассказов “Коллекция нефункциональных мужчин” отмечен дипломом премии “Эврика”. Повесть “Люди сверху, люди снизу” вошла в шорт-лист премии Б. Соколова.

[расклад первый]

“Не теряй!” — улыбнулась длинноногая фея, протягивая мне свежий номер “Эгоиста”, который я, судя по всему, только что обронил, задремав. “Благодарю”, — сраженный ее внешностью (на самом деле скорее уличенный в собственном несовершенстве: никогда, твердил я себе, никогда у тебя не будет богини, парень), я опустил голову и, раскрыв журнал, обнаружил билет: мой поезд отправлялся через сорок минут. Я огляделся, потер глаза, ущипнул себя за руку — глупо, конечно, но ущипнул же… нет-нет, Московский вокзал точно не являлся “оптическим обманом”: через семь с половиной часов купейного заключения я окажусь аккурат в пекле империи!.. И бог бы с ним, с пеклом, — в конце концов, почему не Белокаменная? Напрягало, мягко скажем, другое: я не знал, для чего вообще куда-то еду. Нет-нет, речь вовсе не о псевдовертеровских страданиях и прочем романтическом бреде. Простые “деццкие” вопросы кто я, откуда пришел и куда иду вмиг превратились в насущные: господа хорошие, как на духу… я на самом деле ни-че-го не помнил и, была ли тому причиной неведомая мне травма или загадочные спецпрепараты, не знал. Мои поздравления-с, Антон Лексейч! Поздравления-с и поясные поклоны! “Мы в глубокой жопе…” — донеслось из магнитолы проходящего юнца; что ж, добавить к сей позитивной (не тошнит еще от словечка этого, нет?) фразе было ровным счетом нечего.